Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1
– … много сыновей, вы и я… так счастлив вашей любовью… молился… навсегда поселимся в Большом доме на Пике. Ваша любовь прогнала страх, страх смерти… я всю жизнь боялся смерти, она всегда так близко… близнецы, сестренка Мэри умерли такими маленькими, мой брат, отец на краю могилы… дедушка тоже умер жестокой смертью, но теперь… теперь… все по-другому… поженимся весной. Да?
Его глаза открылись. На мгновение он отчетливо увидел ее, увидел ее вытянувшееся лицо, заломленные руки, отвращение, и ему захотелось кричать: ради бога, в чем дело, это всего лишь больничная палата, да, я знаю, что одеяло намокло от пота и под меня натекло немного мочи и испражнений, и все кругом смердит, но это потому, что меня ранили, черт побери, меня только ранили, и вот теперь я зашит и снова здоров, снова здоров, снова здоров…
Но ни единого слова не слетело с его губ. Он увидел, как она сказала что-то, распахнула дверь и убежала, но это был всего лишь кошмар, и хорошие, добрые сны звали его за собой. Дверь закачалась на петлях, и звук, который она издавала, бесконечным эхо отзывался в его голове: снова здоров снова здоров снова здоров…
* * *Она прислонилась спиной к двери в сад, жадно глотая свежий ночной воздух, пытаясь вернуть себе самообладание. Матерь Божья, укрепи меня, даруй покой этому человеку и позволь мне поскорее уехать из этого места.
Бабкотт приблизился к ней сзади.
– С ним все в порядке, не волнуйтесь. Вот, выпейте это, – произнес он сочувственно, протягивая ей опиат. – Это вас успокоит и поможет уснуть.
Она подчинилась. Вкус у жидкости не был ни противным, ни приятным.
– Он теперь мирно спит. Пойдемте. Вам тоже пора в постель. – Он помог ей подняться к себе. У двери в ее комнату он на секунду задержался. – Спите спокойно. Вы будете спать спокойно.
– Я боюсь за него. Очень боюсь.
– Не бойтесь. Утром ему будет уже лучше. Вот увидите.
– Благодарю вас, теперь со мной все хорошо. Он… мне кажется, Малкольм думает, что он умрет. Это возможно?
– Совершенно точно нет. Он молод и полон сил, и я уверен, скоро он будет здоровее прежнего. – Уже, наверное, в тысячный раз Бабкотт повторял эту затасканную фразу, скрывая правду: я не знаю, этого никто никогда не может сказать наперед, теперь он в руках Господа.
И однако в большинстве случаев он был убежден, что поступает правильно, давая надежду той, кого любят, и снимая с ее плеч бремя растущих тревог, хотя и признавал, что неправильно и несправедливо перекладывать на Господа Бога ответственность за то, будет больной жить или нет. Все равно, если ты беспомощен, если ты сделал все, что мог, и понимаешь при этом, что твоего умения и твоих знаний недостаточно, что еще ты можешь сделать, чтобы не потерять при этом рассудок? Скольких молодых людей, таких же, как этот, ты повидал на своем веку, скончавшихся к утру или на следующий день или благополучно поправившихся, если на то была воля Божья. А в ней ли дело? Мне кажется, на первом месте все же стоит недостаток знаний. А уже потом Божья воля. Если Бог вообще существует.
Он невольно поежился.
– Спокойной ночи, и ни о чем не тревожьтесь.
– Благодарю вас. – Она закрыла дверь на задвижку, подошла к окну и распахнула тяжелые ставни. Усталость накатилась на нее вязкой волной. Ночной воздух был теплым и ласковым, луна взошла уже высоко. Анжелика разделась и, с трудом шевеля руками, вытерлась насухо. Ее ночная рубашка намокла от пота и прилипла к телу. Она с удовольствием бы переоделась, но не захватила с собой второй на смену. Внизу под окном раскинулся сад, большой и весь прочерченный тенями: деревья там и здесь, крошечный мостик над таким же игрушечным ручейком. Легкий бриз ласковой рукой пробегал по верхушкам деревьев. Множество теней, черных в ярком лунном свете.
Некоторые из них время от времени меняли место.
5
Оба юноши заметили ее сразу же, как только она появилась из двери в сад в сорока шагах от них. Место для засады было выбрано удачно, отсюда они могли обозревать весь сад, а также главные ворота, караульное помещение и двух часовых, за которыми вели наблюдение. Они сразу же отползли поглубже в листву, пораженные ее появлением и еще больше тем, что по ее щекам струились слезы.
Что там случи… – начал было Сёрин и тут же умолк.
Пеший патруль из сержанта и двух солдат, первый, который должен был попасться в их ловушку, появился из-за угла самого дальнего строения и направился в их сторону по тропинке, тянувшейся вдоль стены. Оба японца приготовились, потом замерли неподвижно; их черные, плотно облегающие тело одеяния, покрывавшие их целиком – была оставлена только прорезь для глаз, – делали их почти невидимыми.
Патруль прошел в двух шагах от них, и сиси могли бы легко и безопасно напасть на него из засады. Сёрин как охотник, воин и предводитель в сражении, тогда как Ори скорее мыслитель и стратег, высказывался за то, чтобы напасть на первых же, кого увидят, но Ори решил, что они нападут лишь на патруль из одного или двух человек, если только не поднимется тревога и никто не помешает им проникнуть в оружейную комнату:
– Что бы мы ни делали на этот раз, мы должны действовать тихо, – говорил он перед вылазкой. – И осмотрительно.
– Почему?
– Это их миссия. По их обычаю это означает, что это их земля, их территория – она охраняется настоящими солдатами, поэтому мы вторгаемся в их владения. Если наш замысел удастся, мы напугаем их очень сильно. Если они поймают нас, значит, мы опять потерпим поражение.
Из своей засады они смотрели в спину удаляющемуся патрулю, отмечая, как тихо и осторожно двигались эти люди. Ори встревоженно прошептал:
– Мы никогда не видели таких раньше: эти солдаты очень хорошо обучены и дисциплинированы. В большом сражении нам придется трудно против них и их ружей.
– Мы всегда будем побеждать, – возразил Сёрин. – Тем или другим способом, но мы скоро раздобудем ружья, да и в любом случае бусидо и наше мужество сметут их, как ураган. Мы легко справимся с ними. – Он был очень уверен в себе. – Нам следовало уничтожить этот патруль и захватить ружья.
Я рад, что мы этого не сделали, подумал Ори, глубоко обеспокоенный. Раненая рука сильно болела, и, хотя он притворялся, что не чувствует боли, он понимал, что не сможет долго орудовать мечом.
– Если бы не наша одежда, они бы нас заметили. – Его взгляд вернулся к девушке.
– Мы легко могли бы убить всех троих. Легко. Потом захватили бы их карабины и снова перебрались бы через стену.
– Эти люди очень хорошие воины, Сёрин, они не похожи на тупоголовых торговцев. – Ори следил, чтобы его голос не выдавал его опасений, не желая обижать друга или задевать его чувствительную гордость. Он нуждался в качествах Сёрина не меньше, чем тот нуждался в его собственных – он не забыл, что на Токайдо Сёрин спас его от пули, которая неминуемо убила бы его. – Времени у нас много. До рассвета еще по меньшей мере две свечи. – Две свечи составляли примерно четыре часа. Он показал рукой на дверь. – Да и в любом случае она подняла бы тревогу.
